Дух в поисках буквы
Интервью Михаила Архиреева с Сергеевым Валерием Валентиновичем
Недавно я стал свидетелем события незаурядного: 1 июня в Москве в Овальном зале библиотеки Иностранной литературы на суд общественности был представлен «Новый Завет в современном русском переводе», книга, подготовленная в Институте перевода Библии в Заокском (под Тулой) по инициативе доктора богословия Михаила Петровича Кулакова.
Вел презентацию председатель Попечительского совета Общедоступного православного университета отец Георгий Чистяков. В собрании участвовали сотрудники и руководители Российского библейского общества. Акцию почтил своим вниманием известный философ-культуролог Григорий Померанц.
Во вступительном слове отец Георгий отметил, что в новейшей практике перевода Библии на русский язык выделяются, с одной стороны, переводы сугубо филологические, тяготеющие к подстрочнику, с другой - переводы, выполненные мастерами-переводчиками, чьи варианты ближе к художественности. И лишь в редких случаях перевод делается людьми, за плечами которых большой личный опыт христианского подвижничества. Именно к последним относится перевод М.П.Кулакова.
Приняв еще в юности (от своего отца) эстафету пастырского служения, Михаил Петрович всю свою долгую жизнь (а сейчас ему за 70) изучал и проповедовал Писание. На протяжении многих десятилетий это, мягко говоря, не поощрялось. Поэтому только в начале 90-х Михаил Петрович смог вернуться к давней своей мечте - к переводу Библии на современный русский язык.
В отличие от других новейших переводов Писания, которые в большинстве своем страдают либо темной квазинаучностью и рассудочностью, либо конфессиональной угнетенностью, перевод Михаила Петровича принципиально обращен к широкому читателю. Это обязало участников проекта во всех их конкретных переводческих поисках ориентироваться на живые тенденции и процессы современно русского языка, не считаться с которыми сегодня нельзя при каком угодно пиетете по отношению к давно сложившемуся в России библейскому канону.
Исходя из этой установки, институт привлек к работе над переводом в качестве литературного редактора Валерия Валентиновича Сергеева - филолога, многие годы до этого преподававшего в Тверском государственном университете. Он оказался уместен в проекте, с одной стороны, как филолог-профессионал, с другой - как носитель живой нормы стихийного русского языка. За пять лет работы Валерий Валентинович в соавторстве с Михаилом Петровичем отредактировал почти весь текст Нового Завета, пройдя при этом, как он говорит, основательную богословскую школу. Последнее обстоятельство В.В. Сергеев подчеркнул в своем выступлении на презентации и затем не раз возвращался к этому в нашей с ним беседе.
На ограниченном газетном пространстве невозможно изложить все, что рассказал Валерий Валентинович о своем участии в переводе Нового Завета. Но наиболее значимую часть наших многочасовых разговоров о том, зачем, для кого и как делался перевод, должно представить нижеследующее интервью.
- Валерий Валентинович, расскажите, как случилось, что вы стали участником проекта перевода Нового Завета на русский язык?
- Меня рекомендовал Михаилу Петровичу Кулакову один из моих бывших учеников, выпускник филфака ТвГУ Виктор Степанович Ляху. Так вот, осенью 1995 года Михаил Петрович с подачи В.С. Ляху обратился ко мне с письмом (я храню его, оно мне дорого), в котором предложил принять участие в своем проекте. Институт перевода к тому времени прожил уже целых два года, и Михаил Петрович успел в виде пробы издать «Послание к римлянам» апостола Павла. Но большая часть работы была впереди.
- Насколько близкой для вас оказалась та переводческая практика, которая сложилась в Заокском?
- Ваш вопрос имеет для меня не только психолого-творческий смысл. Тут есть и еще одна проблема. Дело в том, что перевод был задуман человеком, принадлежащим к церкви адвентистов седьмого дня. В этой связи передо мной встал вопрос о линии поведения в межконфессиональном пространстве (я-то сам человек православный). Вопрос этот, однако, решился очень быстро и легко. Мои православные друзья и наставники не усмотрели в моем вхождении в проект ничего богопротивного. А со стороны адвентистов я не испытывал ни в начале, ни в ходе работы никаких посягательств на мое конфессионное самочувствие.
По существу же вашего вопроса скажу, что меня всегда радовала установка тех адвентистов, с которыми я имел дело, на чрезвычайную серьезность и, можно сказать, суровую ответственность. Эта линия поведения была принципиальной для Михаила Петровича и его коллектива. Вместе с тем, работалось в Заокском, если хотите, комфортно. Дело в том, что в институте царит дух высокой творческой свободы - я не боялся говорить о любых своих сомнениях совершенно откровенно. Я изначально ощущал, что Михаил Петрович не из одной только вежливости, а и по самой природе своей открыт для сколь угодно нелицеприятного обсуждения той или иной неудачной, на мой взгляд, формулировки, стилистической неточности. В этом смысле работать с ним было одно удовольствие.
- Позвольте вопрос более общего плана: чем объяснить тот факт, что в последнее время переводы книг Священного Писания стали появляться все чаще и чаще?
- Я знаю, что, например, те же адвентисты в своей церковной практике открыли для себя простую вещь: самим их проповедникам многое в Писании не вполне понятно. Оказалось, однако, что это не только их проблема. Живущие в России, они, при всей их конфессиональной специфике, тоже ведь русскоговорящие люди. Языком адвентистов, живущих в России, является ведь единый для всех современный русский язык. В восприятии всех русскоязычных читателей он существенно отличается от того, на котором написан освященный временем Синодальный перевод. Последним и объясняется всеобщая, я подчеркиваю это слово, потребность в новом переводе Библии на язык сегодняшних россиян. Попытками удовлетворить эту насущную потребность и являются все новые и новые пробы. Замечу, что занимаются этим представители самых разных конфессий, в чем я имел случай убедиться в ходе четырехдневного международного симпозиума (Москва, Андреевский монастырь, 1996 год) «Священное Писание в переводах на русский язык».
- Валерий Валентинович, можно чуть подробнее о том, что смущало вас и, вероятно, Михаила Петровича, в Синодальном переводе?
- Синодальный перевод для своего времен был громадным достижением. Он и остался таковым в нашей благодарной памяти. Однако, как ни крути, время - жестокая вещь: прошло более ста лет. Для человека наших дней, живущего в стихийно обновляющейся речевой культуре, он оказался стилистически чужим и уже не читается без комментариев. Но такое чтение не есть живое общение с Писанием. Поэтому необходима перекодировка традиционного текста, создание современного синонимического его варианта.
В Синодальном переводе тяжеловат по сегодняшним меркам синтаксис. Современный стиль, безусловно, более динамичен, он более плотный, острый. Трудности с пониманием Синодального перевода возникают и в тех нередких случаях, когда то или иное слово употреблено в нем во вполне определенном для своего времени значении, а сегодня это слово сдвинулось со своих семантических оснований и рождает у современного читателя нежелательные ассоциации или даже вовсе непонятно ему. В своем переводе мы стремились преодолеть такого рода трудности.
- Всякий переводчик ориентируется так или иначе на предшественников. На какие переводы ориентировались вы и какие из них считаете более или менее успешными?
- Мы исходили в нашей работе от принципиального понимания того, что Синодальный перевод не может быть безоговорочно отброшен. В нем сохраняется громадный духовный потенциал. Поэтому мы все свои пробы, все поиски соотносили с ним.
Второй перевод, на который мы ориентировались - это глубокий, вдохновляющий, как пример истинного подвижничества, перевод епископа Кассиана (Безобразова), впервые напечатанный в Париже в 1953 году. Епископ Кассиан поставил перед собой сверхсложную задачу: он обязал себя к предельной точности, суровой буквальности перевода. Его предназначение - быть своего рода наставлением будущим переводчикам в том, каких берегов следует держаться, чтобы не впасть в своеволие.
На сегодняшний день существует целый ряд переводов отдельных книг Писания, выполненных в последние годы. Не все они равноценны. На многих из них лежит печать неуместной спешки, тем не менее в каждом есть свои частные достоинства. Поэтому и эти переводы мы держали в уме, когда искали свои решения.
Стоит специально оговорить то, что на столе Михаила Петровича постоянно лежало порядка двадцати переводов на английский и немецкий языки, выполненных в XVIII - XX веках. Всякий раз, когда у нас возникала какая-то заминка, Михаил Петрович читал мне с листа эти переводы, и мы сравнивали их со всем, что было у нас. Так рождались новые идеи.
- Вы говорите, что потенциальный читатель вашего перевода - это человек без специальной подготовки. Однако количество сносок и примечаний к тексту наводит на мысль, что ваш перевод предназначен не для легкого чтения, а, скорее, претендует на научность.
- Тут нет противоречия. Мы видели свою задачу как двуединую. Когда у нас случались с Михаилом Петровичем разногласия, он говорил мне нередко, что видит в моем, более вольном варианте некий резон, но боится поступиться буквой оригинала. Мне была понятна эта осторожность. Михаил Петрович хотел быть доступным читателю, но без потери необходимой срощенности с оригиналом. Противоречия, как правило, разрешались в изначально принятой нами логике: в примечаниях, которые сопутствуют тексту на каждой странице, указываются формально более правильные варианты перевода слова, фразы, стиха. В своей дословности они были недостаточны для передачи всех оттенков смыслового движения текста, но удостоверяли, что мы предложили читателю свою живую альтернативу не в режиме безоглядности, легкомыслия, а в принципиальном согласии с оригиналом.
- Валерий Валентинович, в чем состояла собственно ваша редакторская работа?
- Получая от Михаила Петровича его вариант перевода, я начинал с того, что на каждый стих текста заводил отдельную карточку. На нее заносился сначала .соответствующий фрагмент Синодального перевода, затем шел Кассиан, и после него - текст Кулакова. Над этими тремя вариантами я и размышлял, стремясь привести текст Михаила Петровича в состояние, в котором он вобрал бы в себя все лучшее из двух классических переводов. При этом я искал подсказок и в тех не безусловных опытах, о которых уже говорит вам.
- Освободили ли вас соотношения с многочисленными прецедентами от возможной конфессиональной «предвзятости»?
- Я не могу на этот вопрос ответить со всей решительностью. Окончательную оценку нашей работе даст время. Михаил Петрович, будучи династическим адвентистом, провозгласил изначально, что хочет сделать перевод не только для одних адвентистов. Общехристианский характер его работы был предопределен не одним благородством намерений, а и верностью капитальному принципу объективного свойства: обязательством исходить из подлинника, из него одного. А ведь греческий подлинник не является конфессионально специфицированным.
- Какие части вашего перевода удались вам с Михаилом Петровичем больше всего?
- Ответить на этот вопрос опять-таки непросто. При всем том, что в ходе работы нам случалось переживать и счастливые моменты при входе из немоты в какую-то приемлемую внятность, сегодня мы помним, скорее, о недостаточности наших усилий и неокончательности результатов. Вопрос, однако, остается открытым, и в будущем мы попытаемся эти результаты еще раз скорректировать.
- Планирует ли Институт перевода Библии в Заокском обратиться к Ветхому Завету?
- Недавно Михаил Петрович сказал мне, что перевод всего Писания перестает быть просто мечтой, что дело переходит в практический план и с осени мы приступим к переводу Ветхого Завета.
- И последний вопрос: появится ли ваш перевод Нового Завета в Твери?
- Сейчас перевод можно найти только у адвентистов, которые получили его по своей церковной линии. Однако через некоторое время перевод наверняка появится в тверских библиотеках.
- Спасибо вам, Валерий Валентинович, за состоявшийся разговор и позвольте пожелать успехов в будущей работе.